Похождения нелегала - Страница 64

— Скорее всего, в коробчонке, — весело ответил Огибахин. — Боюсь сюрпризов на границе. Наберу с собой в дорогу немецкой колбаски, пива две полдюжины — и цурюк нах хаузе.

— Кому доверитесь? Очередному Кирюхе?

— Вот по этому поводу я хотел бы с вами переговорить, — вкрадчиво сказал мой гость. — Если в ближайшее время вы собираетесь посетить белокаменную, то я с удовольствием…

— Виталий Витальевич никуда не едет до конца года, — быстро проговорила Лизавета.

Право, она слишком много на себя брала: я как раз планировал поездку в Москву по делам, и Лизавете это было известно.

Впрочем, компания Огибахина меня не вдохновляла: во-первых, он мне уже и так осточертел, а во-вторых — не в моих привычках возить через границу нелегалов.

— Старым способом, наверно, будет надежнее, — сказал я. — На переправе коней не меняют.

— Что ж, очень жаль, — без особого огорчения ответил Огиба-хин. — Придется ехать на каком-нибудь перегонщике. Навру ему с три короба, и пусть это будет последняя ложь на моей совести.

В том, что эта ложь будет последней, у меня были основания сомневаться, но заводить разговор на эту тему уже не имело смысла.

— Если не секрет, — поинтересовался я, — что повлияло на ваши планы столь кардинально?

— Так зовут же! — ответил Огибахин, расплываясь в счастливой улыбке. — И взглядом, и криком зовут. Жить без меня, как выяснилось, невозможно.

Лизавета хмыкнула и отвернулась к окну.

— А не боитесь, что на границе вас подкараулит Игорек? — спросил я. — Банкиры злопамятны.

— Ниночка сказала, что она позаботится об охране, — не без гордости ответил Огибахин.

— Вот как? Видимо, у меня превратные представления о возможностях скромной кафедральной лаборантки.

— Ниночка больше не лаборантка, — возразил клетчатый. — У нее престижная работа, фантастические заработки и огромные связи.

— Ого! В коммерческих структурах устроилась?

Огибахин тонко улыбнулся.

— Сразу видно газетную хватку. К сожалению, не могу удовлетворить ваше любопытство, да и сам толком не знаю: Ниночка сказала, что это не телефонный разговор. Уверяет, что мне под той крышей место найдется: с работой ей одной не управиться, трансформация объектов у нее не очень идет.

Слово «трансформация» Огибахин произнес, бросив беглый взгляд на Лизавету. Та надменно отвернулась: знать, мол, ничего не знаю о ваших глупостях.

— А каких объектов, позвольте узнать? — спросил я.

— Вы знаете, я не интересовался, — простодушно ответил Анатолий Борисович.

— Как же Ниночка объясняет всё происшедшее? Ведь это из-за нее вы попали в такую передрягу.

— Видите ли, я не там ее искал. Она осталась у себя в комнате. Упала, потеряла сознание… Впрочем, я не нуждаюсь в ее объяснениях, — Огибахин комически развел руками. — Не нуждаюсь — и баста. Всё, что исходит от нее, я воспринимаю как данное Богом. Мне достаточно того, что Ниночка жива и хочет меня видеть. Юная и прекрасная…

Последние слова он произнес со страдальческим всхлипом, и глаза его вновь увлажнились.

— Ох, как нас в петлю тянет, — глядя в сторону, язвительно проговорила Лизавета.

— Простите, что вы сказали? — спросил клетчатый.

— Ничего, — отрезала Лизавета. — Скатертью дорожка. Вы мешаете честным людям работать.

Огибахин постоял, подумал.

— Я вам очень признателен, Виталий Витальевич, — с чувством сказал он после долгого молчания, — очень благодарен, что вы приняли живое участие в моей судьбе и подсказали такой неожиданный ход. Огромное человеческое вам спасибо.

— Огромное человеческое вам пожалуйста. Могли бы и сами додуматься. Кстати: позвонили бы матушке.

— Уже позвонил. Матушка в добром здравии, ждет меня, не дождется.

И Огибахин вновь прослезился.

— Да, еще: рукопись свою не забудьте, — напомнил я.

— Рукопись? — переспросил мой гость. — Ах, рукопись. Но там же всё теперь неправильно. Делайте с ней, что хотите, я ее вам дарю.

Мы сердечно распрощались. Я искренне пожелал Анатолию Борисовичу новых, теперь уже легальных приездов в Германию, он так же искренне заверил меня, что будет постоянно звонить из Москвы.

Проводив своего гостя до дверей, я вернулся в бюро к Лизавете. Сотрудница моя сидела за компьютерным столиком, ожесточенно гоняя по экрану безвинный текст.

— Вот заполошный тип, — сказал я, присаживаясь к телефону. — Ну, что у нас там, набирается хоть на пару полос?

Лизавета не ответила.

— Эй, соблазненная и покинутая, — окликнул ее я, — с вами разговаривает старший товарищ. Или вы со мной тоже в конфликте?

Но Лизавета меня не слышала. Она уронила руки на колени, посидела неподвижно, глядя в пространство. Глаза у нее странно блестели, а может быть, это был просто отсвет экрана.

— И всё равно, — всердцах проговорила она, — если эта стерва смогла, чем я хуже? Я научусь, я тоже научусь, вот увидите.

По правде говоря, не хотелось бы дожить до этого часа. Сидеть мне тогда в коробке из-под скрепок всю мою остатнюю жизнь.

— Послушайте, — сказал я. — Отчего это вы так не желали, чтобы я ехал в Москву с Анатолием Борисовичем?

— Шкурные соображения, — усмехнувшись, ответила Лизавета. — Я дорожу своей работой и не хочу, чтобы газета утратила главного редактора.

— А что со мной могло бы случиться? — осведомился я, несколько устыдившись своих порочащих девушку опасений.

— Да уж ничего, кроме плохого. Как только он пересечет границу, его прикокошат. Думаю, что вместе с Кирюхой: лишний свидетель.