Похождения нелегала - Страница 51


К оглавлению

51

Во владение фирмой (восемь ювелирных магазинов в Германии, по одному в Цюрихе, Париже и Вене плюс гранильные мастерские в Голландии) Ройтберг вступил всего лишь год назад, после смерти дядюшки, каковое печальное событие заставило племянника прервать учебу в Тюбингене, а заодно (раз уж пошла такая пруха) и развестись.

Мы с ним как-то сразу поладили. Этот крепкий спортивный и неробкий парень чувствовал себя надежно защищенным, даже мысль о том, что я, по сути автомобильный вор, преступник, могу причинить ему какой-то вред, — даже мысль об этом не приходила Ройтбергу в голову.

Я рассказал ему о своих злоключениях, не скрывая паспортных проблем, и Георга это совершенно не смутило.

Единственной подробностью, о которой я предпочел умолчать, было мое сотрудничество с Гелбертом: я не вправе был упоминать его имя и сообщил Ройтбергу, что работаю в одиночку, на свой страх и риск, а машины продаю перегонщикам из России и прибалтийских стран, которых много сейчас рыщет по Европе.

Хозяин мой поинтересовался, как выходят на меня эти люди, и я ответил, что предпочитаю искать перегонщиков сам — в местах их традиционного скопления типа эссенского базара, известного под именем «Автокино». От повторных контактов уклоняюсь.

Такое объяснение Ройтберга очень устроило: как я понял, его беспокоил мафиозный хвост, который мог бы потянуться за мной из России.

Мы беседовали неспешно, не форсируя развитие событий, но я чувствовал, что в голове Георга идет интенсивный пересчет вариантов.

С любезного разрешения хозяина я позвонил Керстин и сообщил ей, что встретил приятеля, с которым намерен капитально посидеть.

Керстин была доверчива и совсем не ревнива.

— Только не напивайся до усрачки, мой любимый, — ласково попросила она. — И постарайся вернуться пораньше: ты мне нужен, я сегодня с письмами совсем замудохалась.

Что же касается Гелберта, то звонить ему я не стал. Гелберт-младший не обязан был ждать меня до утра. При моей неявке ему было предписано действовать согласно специальной инструкции: то есть линять с места встречи и ждать от меня дальнейших сигналов.

Кстати, «чероки» пришлось отправить в утиль: когда ювелир меня окликнул, я от неожиданности так сжал бедную машинку пальцами, что у нее пошла рама и полопались стекла, о дверцах же лучше и не говорить.

Ройтберг не очень по этому поводу переживал: джип новенький, застрахован на «фолль-каско», то есть на полное возмещение ущерба. Страховщики потом долго гадали, как это можно было так его изувечить.

Я их понимаю: им очень не хотелось выкладывать денежки. Однако упрямый Ройтберг добился своего.

104

Но вернусь к нашему первому разговору, который по историческому его значению можно смело сравнивать с беседой Станиславского и Немировича-Данченко в «Славянском базаре».

Постепенно мы перешли к анализу тех возможностей, которые феномен Огибахина открывает для ювелирного дела.

— Дисминуизация — это, конечно, прекрасно, — задумчиво говорил мой хозяин. — Можно делать крупные украшения, затем изящно их миниатюризировать, при этом стоимость их, естественно, возрастет… но это имеет смысл только при работе с полудрагоценными материалами.

Я молча слушал: специалисту виднее.

— Но почему вы утверждаете, что не можете укрупнять объекты? — спросил вдруг Ройтберг. — Это же неверно: вы просто ни разу не пробовали.

Я возразил в том смысле, что пробовал, и неоднократно, но без малейшего успеха: природой здесь поставлен мне предел.

— Не понимаю, о каком пределе вы говорите, — нетерпеливо перебил меня хозяин. — Представьте себе: вы возвращаетесь с моего рабочего стола, прихватив с собою алмазную пылинку. Разве эта пылинка не увеличится вместе с вами в сто, в двести раз? Вместо нее мы будем иметь алмазную глыбу. Или я в чем-то неправ?

Я признал правоту собеседника, хотя ход его мысли был для меня несколько неожиданным.

— А кто мешает вам дисминуизироваться и вновь вернуться, положив руку на эту глыбу? — с энтузиазмом продолжал Ройтберг. — В итоге мы получим такой кристалл, в сравнении с которым Кохинур будет выглядеть просто ничтожным.

Да, это была поистине гениальная идея, в корне менявшая мое представление о возможностях дисминуизации и открывавшая поистине беспредельные возможности.

В порядке эксперимента мы попробовали увеличить перстень с рубином, который г-н Ройтберг носил на среднем пальце левой руки.

То есть, увеличивал, разумеется, я, ювелир только наблюдал, но идея принадлежала ему, вот почему я и говорю «мы».

Дисминуизировавшись, я приблизился к лежавшему на столе перстню, положил на него руку — и вернулся в полноразмерный мир.

Из перстня получилось нечто чудовищное, высотой под потолок, ни дать ни взять — детекторные ворота, через которые проходят в аэропорту пассажиры.

Элегантный старинный перстень превратился в грубую, со множеством засечек и заусениц, металлическую болванку.

Проба золота, впрочем, не изменилась: Ройтберг не поленился это проверить.

А из рубинового монолита можно было смело высекать надгробный обелиск.

Больше, кстати, ни на что этот камень и не годился: даже невооруженным глазом в его толще можно было увидеть множество мелких трещин.

Ройтберг очень огорчился.

— Испортили старинную вещь, — сказал он со вздохом.

Перстень был дорог ему как память, и по его просьбе я вернул изделию нормальные размеры.

Впервые в жизни я видел человека, который добровольно отказался от такой массы высокопробного золота.

51